Тропинки изнутри

[poezdsleduet]

Все следующие дни и ночи Джейд с жадностью изучала открывшийся ей мир. Разбуженная к завтраку после торжественного вступления в Семью, она долго не могла понять, где находится и как эти фигуры – Большая Женщина, Старый Воин, Нарядная Фея, Старуха вдруг превратились в самых обычных людей – в маму, в дедушку, в бабушку Инот и в Афис. Но вскоре думать об этих переменах стало недосуг, ее окружало слишком много интересных и необыкновенных вещей. И, главное, дом. Скромный, одноэтажный, он, казалось, одновременно вмещал в себя и бедняцкие хижины, и кочевые шатры степняков, и дворцовые залы, и дорожные перекрестия, что вели в неведомые земли, а приводили неведомых странников. Поначалу девочка в основном обследовала спальню, которую делила с матерью. Сводчатый потолок и толстый ковер у очага, где всегда пылал огонь, казались Джейд настолько родными, будто и не было темной клети со свечками и колыбелью. Здесь девочка спала на огромной кровати, утопая в перинах и в теплом, мягком теле Большой женщины, а днем забавлялась с деревянными и глиняными фигурками, с мягкими расшитыми куклами, со стеклянными шариками и множеством других штук, которыми были заполнены ящики и сундуки. Уходить куда-либо девочке не хотелось. В клети она двигалась мало и теперь была слабее любого из своих сверстников. Однако Эстер упорно заставляла дочь ковылять из спальни в залу и обратно, каждый вечер растирала её особыми настойками и безжалостно разминала хилое тельцо своими сильными руками, игнорируя детские слезы и неодобрительные замечания Инот. В конечном счете, еще до конца ливневого года, Джейд выросла на целую голову, начала громко смеяться и целыми днями носилась по комнатам, наводя долгожданный переполох и тщательно исследуя каждый уголок дома.
Гостиная, всегда чуть затемненная шторами, казалась девочке самым главным и роскошным местом. Тяжелая и, вместе с тем, изящная мебель была вытесана из камня, стены украшали картины в изысканных рамах, а на маленьком стеклянном столике, у окна, стояла лампа, которую сама Афис почитала за величайшее чудо. Она была вырезана умелым мастером из редчайших камней и начинала излучать ясный, иссини-фиолетовый свет, едва ее касалось человеческое дыхание.
Совсем иной была кухня – в ней Джейд чувствовала себя маленькой принцессой в хижине бедняка: закопченная печь, грубо сделанный деревянный стол, крючки с засаленными передниками. С низкого потолка вечно свешивались пучки сушеных трав, сетки с картофелем и луком. Подоконник заставляли банками и всякой утварью, но, забравшись на табурет, девочка могла разглядеть задний двор, курятник и пристройки. Если в зале обычно устраивалась Инот со своими альбомами, засушенными цветами и нотами, то на кухне, когда она пустовала, предпочитал работать Требор. Там он расставлял свои инструменты, что-то вытесывал, плавил, чинил, там же, обложившись таблицами, делал хозяйственные расчеты или проверял составленные женой солнечные календари – в премудрости чисел Инот, увы, была не сильна. При этом мужчина надевал свой самый старый, потертый костюм, уверяя домочадцев, что рабочему человеку положена рабочая одежда и говорил исключительно на старом наречие, коверкая слова и перемежая их с крепкими ругательствами. В гостиной же Требор всегда появлялся в белоснежных, выглаженных рубашках, а изъяснялся столь правильно, длинно и сухо, что домашние слышали, как его фразы, будто песок, поскрипывают на зубах. Первое время Джейд даже думала, что у нее целых два дедушки, один – кухонный, другой – гостиный, но мать объяснила, что почти во всех воинах Великой Битвы уживаются двое – тот, кто был до Битвы и тот, кто появился после.
Спальню, зал и кухню объединял широкий коридор. Вдоль его стен тянулись плотно набитые книжные шкафы, а с потолка свисали бронзовые светильники. Помимо книг в пыльных углах и за старыми вешалками можно было обнаружить кучу неожиданных вещей, которые возникали, перемещались и вновь исчезали самым загадочным образом. Джейд полагала, что все они приходят из темноты – сразу после заката и незадолго до рассвета светильники сами собой гасли, а после вновь загорались. Из темноты, впрочем, приходили не только вещи, не только вещи уходили туда.
Однажды, когда светильники еле-еле горели, Джейд шла в гостиную за оставленным клубком розовой шерсти. На ковре у камина он мог превращаться и в мяч, и в чудище, и в холмик, а для новой игры это было весьма кстати – неожиданно для себя, девочка начала сочинять истории. Когда до двери оставалось с десяток шагов, Джейд вдруг заметила, что чуть правее, в углу, край шкафа будто сливается со стенкой, а бахрома прибитого сверху коврика становится не совсем бахромой. Вернее – совсем не бахромой, а, скорее, тонкой еловой веточкой. Прищурившись, чтобы не потерять увиденное, девочка осторожно приблизилась. Тем временем огоньки замерцали, и маленькая путница, потянувшись к хвое, сама не заметила, как темная половица покрылась густым мхом.
Воздух в бору совсем не походил на комнатный. Он был прохладнее и живее. Хотя стволы деревьев пахли не только свежей смолой, но старыми книжными листами. Их запах Джейд бы ни с чем не спутала. Живя с Афис, блуждая среди историй и снов, где приходилось видеть то, что не виделось наяву, девочка не привыкла по настоящему пугаться и удивляться (а дети, как известно, учатся этому как раз в младенческих клетях, и необязательно в темноте под присмотром старух). Так что, путница, охваченная лишь острым любопытством, несколько раз обошла полянку, потрогала стволы, ветки, пни, понюхала лежащую меж кореньев шишку, сунула в рот алую кислую ягодку и уже устремилась к узкой тропе, как вдруг прямо оттуда вышел Зверь. Как большинство Зверей он был сер, космат и клыкаст, хотя синие глаза-блюдца и шесть упирающихся в землю лап вместо привычных четырех делали его особенным. Личным Зверем. Впрочем, о лапах девочка не думала. Она впервые видела Зверя, но он приходил к ней задолго до песен Древнейшей, а может и раньше, по пятам идя за белоснежным жеребцом. Он бродил вокруг колыбели, хрипло дышал в затылок и скрылся, лишь когда Афис провела над новорожденной охранный обряд. Однако теперь Зверь был здесь. И его Джейд боялась. Прыжок и крик возвестили об извечной охоте, что начинается, стоит кому-то слишком глубоко зайти в лес. Девочка побежала, ломая кусты, цепляясь за колючие ветки, а Зверь побежал за ней.
Страх, окрепшие ноги и дыхание за спиной загнали Джейд в глухую чащу. Возможно, тут охота б и кончилась, но неожиданно земля под ногами оборвалась. Девочка рухнула вниз, в темную гладь озера, скрытого в лесных низинах. Плавать она не умела, тонуть отчего-то не собиралась, а Зверь, вероятно, остановился у обрыва, не желая мочить шкуру. Джейд начала медленно погружаться вниз, все глубже уходя в воду. Вопреки привычным законам, она не задыхалась и даже могла спокойно оглядеться, однако вокруг было слишком темно, чтобы проплывающие рядом очертания приняли четкие формы. Юная путница вспоминала, что ей рассказывали об озерах, но вспомнила немного. Затем она перебирала в голове заговоры Афис, мамины песенки, даже пробовала запеть, а потом легкое покачивание усыпило её и, свернувшись калачиком, Джейд плавно следовала к истокам, рождавшим озеро и бьющим со дна. И, пожалуй, добралась бы, не засни она по пути и не проскочи еще глубже, сквозь мягкий податливый ил. Так или иначе, очнулась девочка уже на поверхности, и не озера, а небольшого, заросшего прудика. Порыв холодного ветра подтолкнул к каменистому берегу и, неловко стукнувшись о дно, она открыла глаза.
-Эй! Ты чего там валяешься? Идем скорее! Смотреть! – чья-то цепкая рука потянула вверх. Поморгав, Джейд увидела, что ее нетерпеливо дергает вихрастый мальчишка, высокий и тощий – из-под рваной одежды выглядывали острые локти и коленки. Его карие глаза горели от возбуждения.
-Уже почти началось! Бежать можешь? Давай за мной! – и они побежали к невысокому каменному строению с выщербленными стенами. Новый знакомый помог девочке забраться наверх, к окну, прикрытому хлипкой решеткой в виде вьющего винограда.
-Это святилище. Здесь свершится судьба мира. Слышишь? Там, в городе, идет война. А вот здесь она кончится. Мир или совсем разрушат или наоборот – он опять станет целеньким. Мы все-все увидим, - быстро и радостно шептал мальчишка. “Наверное, я попала в какую-то историю”, - подумала Джейд, - “Потому что леса, Звери – это бывает. Вода бывает. А вот, чтобы мир рушился – наверное, нет. Ну, может, когда Афис была маленькой, давно, но теперь – нет”. В историях было интересно. И здесь тоже. А мальчик, то и дело перебивая себя, шепотом рассказывал ей о войне без плохих и хороших, которая длится в городе много-много поколений, и о чужестранцах с другого края земли – они не воины, но все равно самые главные, потому что знают, чем все кончится; рассказывал и об одной древней легенде. Будто центр мира, объяснял новый знакомей, вон в том алтаре – и показывал пальцем вглубь святилища, а алтарь однажды раскололся на кусочки, и по всему миру пошли трещинки. Джейд прищурилась и впрямь разглядела подобие алтаря. Но если кусочки собрать, продолжал мальчишка, болтая босой ногой, то мир станет прежним.
-Так давай соберем? Где кусочки-то? – перебила его юная путница.
- Вон валяются, под самим алтарем. Просто сюда давно никто не заходит. Боятся.
Девочка привыкла к тому, что и дома не всегда и не везде можно ходить. Однако здесь была история, а герои историй (не жители, именно герои) никогда ничего не боятся. Придерживаясь за камни, она начала осторожно расшатывать решетку. Мальчишка принялся помогать. Это оказалось несложно – за долгое время ветров, дождей и молчаливого отсутствия изящные крепления донельзя истончились и, вскоре, ржавый металл повис на паре штырей. Дети, придерживаясь за выступы (благо, стены были сложены из плохо вытесанных камней), забрались внутрь и аккуратно спустились вниз на земляной пол. Отсюда святилище казалось еще меньше, чем снаружи. Джейд с интересом начала рассматривать символы, выбитые на стенах, но мальчик заторопился:
-Они идут! Давай быстро!
-Кто? И вообще, откуда ты знаешь?
-Я тут все знаю!
Девочка уже хотела возмутиться, но в ногу впился острый камушек. Девочка подняла темный осколок. Неожиданно со стороны двери послышались крики и шум погони. Новый знакомый поспешно схватил ее за плечи и потащил в дальний угол, за какой-то деревянный ящик.
-Тихо. Прячемся.
Через мгновение дверь распахнулась. Впереди всех бежала девушка со светлыми волосами, она метнулась к алтарю и начала поспешно собирать валяющиеся на полу осколки и вставлять в выбитую на алтаре рамку. Чуть привстав, Джейд разглядела, что на камне появляется сложная, причудливая картина. Однако в ней не хватало двух фрагментов, а девушка никак не могла их найти.
-Скорее! Мы вот-вот погибнем! – кричали у двери. Звенело оружие, тяжелые кулаки опускались на крепкие тела. Но девочка видела только мечущуюся спасительницу.
-Надо помочь, - шепнула она мальчишке. Тот схватил ее за плечи, однако не удержал, а легонько толкнул вперед, указав пальцем на пустоту, зияющую в правом углу картины. Джейд выбежала на середину святилища, кинулась к алтарю и вложила сжатый в руке осколок на нужное место. Он задрожал и чуть погрузился вглубь картины, оцарапав соседние фрагменты мозаики. Девушка тем временем уже держала последний камушек. Заметив ребенка, она охнула от неожиданности, но размышлять было некогда – рука сама вставила осколок, неловко прикрыв последний темный луч зияющей пустоты. Трещинки отказывались исчезать. Чудо заспалось и не желало восстать из руин на радость миру. Спасительница в ярости стукнула кулаком по алтарю, забивая непокорный кусочек мозаики туда, где ему предстояло лежать много лун. Большое Колесо заскрежетало, сделало резкий рывок, но механизмы начали лопаться, заставив лопасти беспомощность повиснуть во тьме. И тьма та была покинута Духом, и Колесо остановило свой круг.
Но в городе не увидели. Никто не увидел: ибо девушку ослепило таинство, ибо юноши через миг и до конца своих дней погрузились в войну, ибо Джейд нырнула не во тьму, но в темноту озера, ибо мальчика, ее случайного приятеля, уже не было на этой земле.
Девочка очнулась на краю обрыва. Её кто-то аккуратно трогал за плечо.
-Получилось? Мы спасли?.. – начала она, едва открыв глаза и тут же испуганно ойкнула. Перед ней стоял высокий молодой человек в белом плаще и с белым мечом
-Не бойся меня, - он мягко улыбнулся, - Я не знаю, кого вы спасли, но знаю, что теперь вас следует проводить домой и защитить от Зверя. Идемте.
Джейд послушно встала. Они шли по тропинкам, держась за руки, а Зверь то и дело выглядывал из-за широких еловых лап. Наконец впереди показалась знакомая полянка. На пеньке сидел не то воин, не то жрец. Вместо меча у него за пояс были воткнуты швейные иглы и катушки ниток. Завидев путников, он поспешно встал и приблизился к деревьям так, что теперь их разделяла всего пара шагов.
-Беги к нему, - велел защитник, доставая меч. Девочка, едва выпустив одну руку, тут же оказалась в другой. Молчаливый мужчина (юнцом он показался лишь сперва) повел ее через всю поляну к самой разлатой сосне. Позади уже слышался шум битвы – Джейд через плечо видела, как яростно борется воин, не позволяя Зверю покинуть свою чащобу. Но вот вздох, еще один, и свежий лесной запах померк. Девочка шагнула на скрипучую половицу. Голова закружилась, хранитель помог ей мягко опуститься на пол и откинуться на покрытую ковром стену. Впрочем, могучий муж исчез – вместо него перед Джейд оказалось необычное существо в два раза ниже ее ростом. Круглое туловище, заросшее длинной, густой, белоснежной шерстью стояло на двух крепких кожастых лапах, оканчивающихся длинными когтями, небольшие руки с ловкими пальчиками оттирали от платья девочки налипшую грязь и пятна травяного сока. Голубые мерцающие глаза смотрели дружелюбно и спокойно.
-Ой! А ты кто? – девочка осторожно коснулась большого уха, потрогала торчащий изо рта клык незнакомца и легонько погладила нежную ручку. В ответ существо не то проворчало, не то промурчало.
-Я знаю! Ты – Шушик, наш домовой дух, правда? – обрадовалась Джейд, - Ты привел меня домой! – она поспешно сложила ладони в благодарственном жесте. Шушик вновь замурчал.
-Детка! Ты где? – послышались шаги взрослых, и домовой дух поспешно растворился в лучах светильников.

После ужина Джейд подробно рассказала Семье о своих приключениях. Бабушка Инот села записывать историю в семейный альбом, Эстер довольно улыбнулась, сочтя, что такие сны – признак способностей, и девочка с легкостью овладеет ее премудростью, Требор пожал плечами, и только Афис не проявила особого интереса.
-Ребенок просто оказался в одной крошке времени и земли, где была жизнь. Что за диво? – сказала она. Каждый хотел возразить, но Джейд, проворно забравшись на коленки к Древнейшей, спросила:
-А нам правда удалось спасти мир?
Все рассмеялись, ибо в этот день впервые за много дар посреди ливневого года началась страшная гроза, и степные злобные духи столь яростно атаковали дом, что даже Инот пришлось поддерживать Эстер в сотворении охранных обрядов.
-Верно и так, дитя, - отозвалась Афис без тени улыбки.
-Тогда почему в степи молнии? Даже из окна видно.
-Так устроено не нами, дитя. Мир спасается лишь ему одному ведомым путем. Я знаю лишь то, что трава чахнет и телом своим питает землю, чтобы взошли хлеба, а зерно должно напиться водой и лишь потом обогреться солнцем. И не случайно злато-год приходит за ливневым годом из дара в дар. Но верно ли это здесь – мне неведомо.

В ту ночь Джейд снился белый воин. Он с заката до рассвета яростно, с наслаждением сражался со Зверем, а потом они, утомленные, засыпали рядом, и кровь одного мешалась с кровью второго, и солнце исцеляло раны на их телах. А с первыми звездами они просыпались, чтобы продолжить мериться силой. Афис говорила, битва будет длиться много дар, пока воин не раскроет самую главную тайну. И девочка долго думала, что это может быть: заклятья или особый меч? Но что б она не назвала, Древнейшая лишь усмехалась. А в лесу, на краю поляны, с заката до рассвета продолжал кипеть бой…